| Андрис Берзиньш |
 |
|
Интервьюер. ...Что-то должно было произойти. И тогда начался путч. А как ты его... с утра включил телевизор и смотрел «Танец маленьких лебедей», или как он у тебя остался в памяти?
А.Берзиньш. Этот путч... То время было такое напряженное... Я его... Как он начался... Январь вот я помню отчетливо, что я услышал по радио и понял, что тут не всё хорошо... А у этого августа начало не совсем точно помню. Но очевидно, что всё это назревало. Сильнее всего мне в память врезалось то, что из Валмиеры поступил сигнал о том, что начальник местного гарнизона сообщил, что перенимает власть, и все эти слухи о том, что где-то могилы уже вырыты и списки составлены... это было очень...
Интервьюер. А что было на самом деле? Эта новость соответствовала истине, что он перенимает власть? Тогда ты поехал туда?
А.Берзиньш. Знаешь, да, я туда поехал... чтобы оценить ситуацию. Тогда мы вместе с... был милицейский начальник, кажется мне, что начальник автоинспекции, который тоже считался таким... городской голова, мне кажется, тоже был... Допускаю, что был также и кто-то из местного КГБ, но точно не помню. Знаю только, что мы особо с милицейским начальником обговорили, как быть, какая там ситуация... Потому что ему тоже... он все-таки представлял вооруженные структуры...
Интервьюер. Да-да, структуры вооруженных сил...
А.Берзиньш. Да, силовые структуры... и ему казалось, что он как старый, не по возрасту, а опытный работник милиции, ему это показалось очень... он был очень озабочен. И вот мы туда поехали.
Интервьюер. Вы поехали к тому военному в ту воинскую часть?
А.Берзиньш. Да, мы поехали к тому военному. Да, мы поехали... Может, мы поступили глупо, а может, и правильно... Просто, мы считали: уж если такая ситуация, то нам надо оценить, что же это значит, потому что ни у кого ведь такого опыта не было, когда вдруг объявляют, что власть захвачена.
Интервьюер. Ну... и вы поехали...
А.Берзиньш. Да, мы поехали...
Интервьюер. Вас впустили?
А.Берзиньш. Нас даже встретили. Конечно, теперь я, может, и жалею... Ситуация была достаточно напряженная для того, чтобы, скажем, не спрашивать, на основании какой бумаги и что же это значит... Такого разговора там не было. Мы скорее так...
Интервьюер. Как жить будем?
А.Берзиньш. Да, как же мы будем жить... Ни у кого ведь не было... Думаю, если память мне не изменяет... у того юноши, этого молодого офицера тоже особой ясности не было, что же это значит и что именно он должен делать. По крайней мере, у меня осталось такое ощущение. И тогда мы обсудили то, как быть...
Интервьюер. Мосты, почту, телеграф... что он там? До этого не дошло?
А.Берзиньш. Нет-нет... это как-то так было... около полудня... и тогда уже началось, где-то около трех, кажется, во второй половине дня, поступило сообщение, что в Москве всё обернулось по-другому. А этим всё это и закончилось.
Интервьюер. Ну да... но это было 21 августа. А девятнадцатого и двадцатого? Тогда ведь еще там в Москве так...
А.Берзиньш. А тогда и не было... Сначала, очевидно, такие строгие приказы здесь еще не появились, потому что, скажем, тот приказ о перенятии власти, по крайней мере в Валмиере, он был к счастью реализован в последний день.
Интервьюер. Утром двадцать первого? А во второй половине дня ситуация уже изменилась...
А.Берзиньш. Да, потому что мы... не уверен, но мне кажется, что то сообщение поступило к нему первому, что мы от него узнали эту новость, что та ситуация изменилась.
Интервьюер. Подожди-ка... Утром двадцать первого ты был в Риге? А потом, узнав об этом, ты поехал туда?
А.Берзиньш. Да-да...
Интервьюер. И поэтому ты пропустил это великое голосование, которое было в час дня. Расскажи-ка, чтобы у нас была полная ясность.
А.Берзиньш. Да-да... Я в тот день был там, потому что...
Интервьюер. Если отнимают власть, то...
А.Берзиньш. Да, если мне сообщают, что твои права отняты... то я должен ехать смотреть, что это значит, потому что такая тогда была ситуация.
Интервьюер. Но было же и тебе тоже известно, что это голосование произойдет... Тебе же точно позвонили и сказали, но успеть-то уже...
А.Берзиньш. Нет, там уж... Во-первых, расстояние от Валмиеры до Риги порядочное. Про это голосование... Я это точно уже не могу сопоставить, двадцать лет ведь прошло, а эти события накладывались одно на другое и были достаточно тревожными, чтобы...
Интервьюер. А мне вот, допустим, очень интересно узнать, что конкретно, например... Хорошо, путч провалился... Что произошло в Валмиере? Вы там начали перенимать партийное имущество, или как там было?
А.Берзиньш. Понимаешь... В Валмиере в этом смысле было относительно просто, там ведь уже был партийный секретарь нового типа... Там уже и не было толком что перенимать. Поэтому Валмиера, возможно, сильно отличалась от... Допускаю, что довольно многие... тот же Цесисский район, там уже не было от кого перенимать... Они уже по сути переняли через те организации это...
Интервьюер. Ну а с тем начальником воинской части тебе довелось после того встретиться? Какая там была реакция? Они так тихо просидели?
А.Берзиньш. Нет, они практически отошли в сторону и всё. Вот так...
Интервьюер. После путча, да?
А.Берзиньш. Да-да... Там никакой реакции не было. Как раз было бы интересно добраться до архивов и разобраться, что это были за документы, кто их подписывал, на самом ли деле... если здесь в Риге говорили, что есть эти списки... были ли те самые списки, или это всё только... Это всё затихло, да так и осталось, и никто не следил пристально, что там было на самом деле. Мне кажется, что этот вопрос более чем существенный, вместо того, чтобы переименовывать – была ли независимость тогда или не тогда... В любом случае, с точки зрения опасностей и резкого изменения будущего этот лозунг был намного существеннее, потому что это было...
Интервьюер. Нет, ну были какие-то страхи... ну, не у тебя самого... Может за близких? Должны были быть... о тех списках говорили. Помнишь, были же такие разговоры, что те депутаты, которые останутся, будто бы в какой-то церкви встретятся потом... У тебя это пропало из памяти?
А.Берзиньш. Нет, ну я, может быть... по крайней мере, в то время я не помню... но ощущение было неуютное... Но страх или не страх... ну, тогда он был... Я считал, что это мой долг. Раз уж так происходит, то я еду и оцениваю ситуацию. Так что, как я уже сказал... всю жизнь я это оценивал практически... Раз так, то надо смотреть... что же это значит и как бы следовало действовать, чтобы не наступил хаос, ведь предвидеть уже особенно... мне кажется, тогда в августе уже никакого конкретного управления ситуацией не было. Были, скажем, те большие решения, явный результат того... скажем, это голосование за независимость, но как же практически действовать, такого плана-то не было. Каждый должен был решить в соответствии со своей ответственностью. Я так и пытался действовать. Если уж у меня там была ответственность, то надо быть до конца... Нет, ну хорошо, что он так закончился...
Интервьюер. А что случилось бы, если победил бы путч?
А.Берзиньш. Думаю, что это могут показать только архивы... А если, по крайней мере, судить по той информации, которая была о той группе, какая она была в Москве, то она была очень агрессивная.... что там захват власти мог происходить самыми примитивными методами... ну, там могло произойти... я все-таки не исключаю, что произойти могло всё и что это все-таки был самый опасный момент за весь тот период времени.
Интервьюер. Именно август, а не январь?
А.Берзиньш. Да, именно август. Да, я думаю, что именно август был организован с определенной очень конкретной целью... То, что они к счастью не одержали верх в Москве, это уже было...
Интервьюер. В принципе, Москва предопределила всё... а не здесь...
А.Берзиньш. Нет, ну мы были фактически... мы действовали в пределах своих возможностей, не более того. А больше возможностей и не было.
Интервьюер. И по сути то голосование 21 августа было скорее символическое сначала...
А.Берзиньш. Нет, ну я допускаю... особенно, если бы всё это повернулось в такое очень резко негативное, то оно, возможно, имело бы совсем другое значение.
Интервьюер. Ну тогда да.
А.Берзиньш. Да, если с такой точки зрения...
Интервьюер. Если бы победил путч, то, по крайней мере, юридически это было бы...
А.Берзиньш. Да, так было бы, если бы была другая ситуация... Ну, теперь это трудно оценить, и мне кажется, что это было бы очень полезно, скажем, получить, из российских архивов эти документы. Это было бы... ну...
Интервьюер. Но по сути получается так, что, с юридической точки зрения, неизвестно почему 21 августа стоит как бы ниже, чем 4 мая... В смысле, для народа... Его все так помнят, а 21 августа... хотя юридически как-то оно сильнее...
А.Берзиньш. Ну, он в любом случае сильнее и, по крайней мере, конкретно для меня он был несравнимо... У меня это осталось... особенно один тот день, то сообщение, что захватывают власть... У меня он остался довольно-таки... не сравнить, скажем, с 1949 годом... Может быть, это какое-то ребячество... Но эти события довольно-таки сравнимые. Так как там не было... Это была не игра, а действие... там могло быть безжалостное...
|
