| Андрис Грутупс |
 |
|
А.Грутупс. Ясно, что мы были первым поколением, против которого не было репрессий, которое не пережило… которое не имело эмоционального опыта репрессий. Фактически мы были первым… И это поколение и создало всю эту независимость Латвии, потому что в нем не было ощущения страха в том смысле, что мы не понимали…
Интервьюер. …что ждет…
А.Грутупс. Это честно! Потому что мы не знали и не понимали, нам не было страшно. Я думаю, что на уровне каких-то клеток все же понимали, что всякое может быть, но – что будет, как будет? – черт его знает! Ну что… Я помню еще август, когда там…
Интервьюер. Да, теперь, может быть, немного подробнее об этом августе. В августе у всех были такие как бы отпуска, так что все… ну, лето, жара, хорошая погода…
А.Грутупс. Ну, в августе было интересно. Я знаю, что мы с Артурсом Кодолиньшем стояли возле входа в парламент и смотрели, как один-другой руководитель комиссии вдруг отправляется в Эстонию плыть куда-то на яхтах, понимаешь… Я еще Артуру говорю: «Артур, что происходит?» Он отвечает: «Ну вот, видишь!»
Интервьюер. Это было прямо в те дни путча?
А.Грутупс. Да. Он говорит: «Ну вот, видишь! Как-то», – он говорит, «сейчас всем парням вдруг надо ехать в Эстонию, плыть на яхтах куда-то, понимаешь…» Не хочу называть фамилии, может быть, история еще не наступила… может быть, да… Я не знаю.
Интервьюер. Нет, ну, это твой выбор. Членов Президиума все-таки было не много у нас, не так уж много…
А.Грутупс. Ну, да. И тогда там… Я очень хорошо помню это историческое заседание. Я больше не могу персонально сказать, кто был, кто не был, хотя и документально это можно выяснить.
Интервьюер. Ну, в стенограммах это все есть.
А.Грутупс. Я участвовал, да, когда проголосовали за независимость Латвии. Я помню, еще Валдис сказал, еще сказал: «Ребята, все! Независимость Латвии есть!» Я подумал: что он болтает?
Интервьюер. Потому что там же было… ну, это… На Домской площади, там уже эти дымовые шашки бросали…
А.Грутупс. Но, понимаешь, Валдис [Штейнс – депутат Верховного Совета – ред.] чувствовал это, Валдис чувствовал… А я думал: что он тут болтает, правда? Ну, и тогда я еще хорошо помню, этот Беркис недавно там был избран вместо кого-то…
Интервьюер. Да, Зиедониса, мне кажется… А.Грутупс. Он там забирался на эти бетонные баррикады, речи говорить. Я посмотрел…
Интервьюер. Тот текст читал, да.
А.Грутупс. Я подумал: ну, черт подери, какой герой нашелся! Только что выбрали, он теперь главным стал…
Интервьюер. Но, как ты сказал, не было у него этого опыта, у нас уже немного этот опыт был.
А.Грутупс. Нет, я просто не чувствовал в себе такого…
Интервьюер. А ты помнишь те рассказы о том, что надо встречаться в Икшкиле, в церкви?
А.Грутупс. Мы… Это я помню. У нас были какие-то…
Интервьюер. Расскажи об этом немного, поскольку мало кто знает!
А.Грутупс. Я не знаю. Где-то в Рижском районе прошло тайное заседание, но где это было… Я участвовал там тогда. Примерно такие речи были: «Ну, если что, то с пулеметом в лес!» Точнее и конкретнее я не помню, я там участвовал, где это было – я не знаю, не помню. Рижский район был, зал был. После того как уже «Единство» [«Равноправие» – ред.] вышло из зала, тогда мы поняли, что будет дерьмово. Если эти русские уходят, то ждем нападения. И тогда было это заседание, и там шла речь о том, куда туда, кого туда пошлют за границу, Иванс или кто-то еще…
Интервьюер. Иванс поехал, да.
А.Грутупс. И что остальным идти туда… Горбуновс тоже был, вел это все…
Интервьюер. Но там где-то была речь, что те, кто как бы жив останется, где-то в церкви в Икшкиле или где-то… что-то такое…
А.Грутупс. Этого я не помню. Я таких слов не помню. Я знаю, что Андрейс Крастиньш что-то говорил про лес и про пулеметы и так далее. И этот Иванс отправится за границу, в Скандинавию, кажется, куда-то, или…
Интервьюер. Но все говорят, что этот август был немного коротковат, так что, чтобы это там… эти три дня… чтобы…
А.Грутупс. Ну, так тогда говорили. Я уж не знаю.
Интервьюер. Как тебе самому казалось?
А.Грутупс. Наверно, надо было немного подольше, и тогда уж увидели бы, кто есть кто. Поскольку, кажется… кто там был – шеф Радиокомитета смылся и еще кто-то… Я эти фамилии…
Интервьюер. Да, да, были разные начальники, которых нельзя было долго найти.
А.Грутупс. Я только помню, что в августе после этого была эта страшная эйфория, когда выкинули всех этих из «Единства» [«Равноправие» - ред.], да, как они ждали, что их всех сейчас арестуют, это все я помню.
Интервьюер. Арестовали только одного Рубикса, мне кажется.
А.Грутупс. Ну да. Но в России тоже слишком много не арестовали и тоже отпустили… Как-то, наверно, не было того ощущения, что их надо повесить или расстрелять, или нет… Но, глядя с сегодняшней точки зрения, может быть, что надо было более сурово обойтись.
Интервьюер. Но допустим, что путч победил бы. Ну, ты пошел бы в этот лес и действительно с пулеметом?
А.Грутупс. Я так не могу сказать. Я думаю так, что… я не знаю. Я допускаю, что 'был бы инстинкт самосохранения, и я бы ушел. Но я тебе ничего больше, поскольку… Совсем честно: что-то сочинять я не хочу, да. Я тебе больше ничего не могу сказать. Мне кажется, что у меня не было тогда эмоционального опыта, опыта репрессий, и что я… ну, как-то так все там…
Интервьюер. Ну тогда тебе все же… Ну, ты тогда упомянул, что Штейнс – он вроде понимал, что все-таки это независимость, что 21 августа как бы юридически конституционный акт, мы действительно независимы. А это твое внутреннее ощущение каким было? А.Грутупс. Знаешь, тогда, когда эти все убрались из всех этих телевидений, здания радио и все, тогда я понял, что тогда все.
Интервьюер. Что теперь вроде как могло бы быть?
А.Грутупс. Да. Тогда все! Тогда я действительно понял, что государство есть и в этом нет сомнений. |
