Саэйма Латвийской Республики

Интервьюер.

Были ли до путча какие-либо намеки на то, что он может произойти?

И.Эмсис.

Для меня это было совершенно внезапно. Возможно, я в то время не настолько увлекался... так сказать... анализом иностранных СМИ, я как будто жил в действительно узком информационном кругу в национальном плане. Как-то не испытывал никакой необходимости следить за мировыми происшествиями, например, слушая зарубежные СМИ... действительно не испытывал. И, в связи с этим, для меня это было совершенно внезапно. Не знаю, может быть, извне кто-то что-то уже заподозрил. Но для меня это было что-то совершенно неожиданное и абсолютно непонятное, потому что я не мог себе представить, что в самом, так сказать, сердце страны советов мог вырасти такой нарыв, который готов был там прорваться. Это для меня абсолютно... Потому что опыт показывал, что как бы то ни было, там всё происходит под строгим надзором Компартии, и если кто-нибудь кого-нибудь «убирал», то это всё было, как говорится, заранее согласовано.

Но такие чудеса... это было абсолютно... мне и в страшном сне не могло присниться, что может произойти такой большой и серьезный внутренний взрыв... в самой системе.

Интервьюер.

Как ты встретил путч?

И.Эмсис.

Я встретил его следующим образом: у меня была запланирована очередная поездка в Германию по своим делам, связанным с окружающей средой и очистными сооружениями в Риге. У нас еще был готов проект, и мы хотели его там выставить и показать остальным, а также просить инженерно-технической помощи в тот период строительства. И с тогдашним шефом [рижского предприятия водоснабжения – ред.] «Rīgas Ūdens» Улдисом Бамбисом было согласовано, что мы поедем за границу. И тогда начался путч – и всё. Был вынужден перенести поездку. И мы снова вернулись к этому заседанию Верховного Совета, где мы, значит, полностью восстановили это... то есть, отбросили все те временные решения, которые у нас были... провозгласили себя до конца независимым государством, приняли еще один документ о независимости... 21-е июля... нет, августа... тогда-то мы этот документ и приняли. И тогда уже мы следили за событиями по телевизору за тем, как же решится эта проблема именно в Москве; и эти вооруженные силы там, и этот обстрел здания, и всё остальное было... невозможно было представить себе, что такие вещи могут происходить.

И когда с того переломного момента прошел день или два, когда уже казалось, что всё движется в правильном направлении... мне опять позвонили, и Улдис сказал: «Слушай, едем! Вроде бы всё уже закончилось... Едем». Но я сказал: «Разве паромы сейчас ходят?». Вообще мы должны были ехать на машине до Хельсинки, там переправиться в Швецию и далее – по северному пути в Германию. Он сказал: «Да, я позвонил, всё в порядке, паромы снова курсируют, можем ехать». И он приехал, забрал меня тут со двора, и так я оставил путч «недозревшим» и уехал за границу, в Германию, и следил потом за событиями оттуда.

И дальше история такая, что нас там встретили... Я никогда раньше... Подобно тому, как на 4 мая, как нас встречали наши жители, так нас встречали после путча в Западной Европе. Неважно, куда мы приезжали, нам всюду предоставляли бесплатную гостиницу, угощали ужином. Нас показывали, словно экспонаты: они приехали из той сумасшедшей страны, у них там всё еще неразбериха; непонятно, насколько они независимы, а насколько не независимы. Мы из той сумасшедшей страны, где, вон, происходит весь из себя такой путч, а это, так сказать, вестники свободы здесь, в Западной Европе. Действительно, такого отношения я потом долго не встречал. И в Дании, и в Германии – всюду, где мы были, нас провожали как будто из семьи в семью и показывали как экспонаты. Поэтому с этой поездкой связаны приятные воспоминания благодаря такому радушному приему. И еще нам во время этой поездки... – мы ехали в частной машине просто из пункта А в пункт Б и так далее – они нам рассказали, как ситуация близится к разрешению и что происходит. И тогда мы поняли. Но должен сказать, что финальный аккорд путча в Латвии я пропустил.

Интервьюер.

Скажи, какая была разница между атмосферой в Верховном Совете во время баррикад, когда ситуация тоже была угрожающей, и во время путча?

И.Эмсис.

Когда были баррикады, у нас было внутреннее ощущение безопасности. Ощущение безопасности, потому что те жители и то единство... Во время путча я этого не чувствовал. Во время путча я чувствовал, что это уже процесс, произошедший, так сказать, вне нашего пространства, на который мы толком не можем повлиять и не знаем, как себя проявить.

Со мной было так, будто от моей деятельности особо ничего не зависело, примерно такое чувство. Во время баррикад мне наоборот казалось, что мы будто создаем историю. Во время путча мне казалось, что историю создают другие, и мы будто оказались невольно втянутыми. Я толком не знал свое место, так сказать, я не понимал, как можно помочь, потому что всё происходило, как говорится... подобно извержению вулкана, где никто ничего у тебя не спрашивает. Оно просто происходит, и тебе приходится жить в этих условиях.

Интервьюер.

В годы существования Верховного Совета и позже, когда ты работал в Рижской думе, ты заметил, что кто-нибудь из наших бывших противников изменился и стал лучше понимать, чего мы достигли?

И.Эмсис.

Да, ну, я многих таких вижу. Например, я очень уважаю Видавскиса [депутат Верховного Совета ЛР – ред.] и то, как он работал потом в думе Даугавпилса – очень дальновидно, заботясь о жителях, и политически он изменил свое восприятие и отношение к латышскому языку, ко многим вещам. Так что я видел, да, я видел многих таких коллег, которые действительно... ну, они просто поняли: «Да, наверное, мы живем в немного другой... мысленно живем немного в другой ретроспекции, понимаете. Теперь другие времена – Латвия стала независимой, они выбрали этот путь, большинство людей его поддерживает, так что это всё произошло демократично. Ну а мы что? Мы делаем то же самое!».

И даже с таким, надо сказать, с таким... некоторые с таким грузом ответственности это делали, обустраивали в возобновленном государстве свой город или край, или работали в какой-нибудь думе. Я так думаю... И некоторые из тех, кого я видел, (что мне показалось совсем смешным) некоторые из них получили обратно большую часть собственности и стали значимыми бизнесменами – из коммунистов, как говорится, во владельцы имущества.

Интервьюер.

В буржуи.

И.Эмсис.

Да, в буржуи. И это были такие... самые комичные случаи. Мне кажется, Алексеев [депутат Верховного Совета ЛР, лидер Интерфронта трудящихся Латвийской ССР – ред.], или кто там вернул те дома, и я смотрю – построил кафе и стал уже настоящим буржуем. Вот тебе и коммунист!

Интервьюер.

Если бы путч победил, ты бы принял предложение эмигрировать из Латвии?

И.Эмсис.

Сложный вопрос. Если бы это был вопрос жизни и смерти – тогда скорее всего. Но если бы была возможность выжить в Латвии, я бы тут остался. Надо смотреть, насколько сурово... как уж есть, потому что, как говорится, защитить семью я бы старался во что бы то ни стало. Да, так и было бы.